Алекс знал, что, как Парис, он готов отдать все за медовый вкус этих губ, за сладость этой груди, за волнующее углубление пупка, за женственный изгиб бедер.

Он ласкал и целовал Марию до тех пор, пока еще один крик, свидетельствующий о ее высвобождении, не раздался в ночи.

— Пожалуйста, Александрос! Пожалуйста!

Алекс молниеносно сорвал с себя одежду. Рванувшись к ней, он замер, чертыхнулся, потом быстро достал из кармана брошенного на пол пиджака пакетик. Разорвав его, он вдруг подумал, что в прошлый раз совсем забыл о предохранении…

Накрывая Марию своим телом, Алекс почувствовал ее прохладные руки. Она гладила его плечи, спину, грудь, живот, потом ее руки спустились ниже и сомкнулись вокруг его напряженной плоти.

— Мария, — предупреждающе прошептал он, с трудом дыша сквозь стиснутые зубы.

Она и не подумала остановиться, продолжая ласкать его плоть, пока он не схватил ее руку.

— Смотри на меня, agapimou.Смотри мне в глаза.

Густые ресницы поднялись, и их взгляды встретились. Он развел ее руки в стороны, прижал к кровати, переплетя ее пальцы со своими. И вошел в нее.

Мария достигла оргазма почти мгновенно. Она выгнулась под ним и закричала, но Алекс продолжал свое ритмичное движение. Он проникал в нее все глубже и глубже, пока стало непонятно, где заканчивается он и начинается она, пока их тела и души не стали одним целым.

— Мария, — бормотал он по-гречески. — Сердце мое, любовь моя…

Мария всхлипывала и целовала его, а глубоко внутри ее мышцы ее женского естества ритмично сжимали его плоть. Наконец, Алекс запрокинул голову и отпустил себя, взмывая к вершине.

Теперь эта женщина принадлежала ему. Только ему.

Глава 10

Время на какое-то мгновение остановилось, потом снова пошло.

Мощное тело Алекса обессилено распростерлось над Марией. Лицом он уткнулся куда-то ей в шею. Сердца обоих бились в бешеном ритме, кожа была в любовной испарине, а ночной бриз, проникавший через распахнутую дверь, приятно холодил их разгоряченные тела. Когда Алекс попытался подняться, Мария лишь крепче обняла его, не отпуская.

— Не уходи, — прошептала она с томной улыбкой на губах.

— Я недалеко.

Он потянулся, поднял с пола сброшенное покрывало и накрыл им обоих.

— Ты как? — спросил он, обнимая Марию.

— Отлично.

— Уверена?

— Абсолютно. Мне очень хорошо. Все прекрасно.

— Вижу. — Алекс рассмеялся и нежно поцеловал ее. — Прости меня.

— За что?

— За то, что в первый раз все было не так.

Мария покачала головой и погладила его по щеке:

— Первый раз тоже был замечательным.

— Спасибо, — с самодовольной, этакой мужской улыбкой поблагодарил Алекс. — Но для тебя тогда все это было впервые, и я должен был быть более осторожным.

— Но ты же не знал.

— Я должен был догадаться. — Он повернул голову и поцеловал ее ладонь. — Ты была такая… неиспорченная, такая невинная. То, как ты касалась меня, когда отвечала мне… Я должен был понять. — Алекс провел рукой по ее груди, животу, бедрам. — Я сотни раз проживал в памяти те мгновения, я слышал твои вскрики, чувствовал тебя в своих объятиях. Вспоминал, как ты краснела, когда я раздевал тебя. — На губах Алекса появилась горестная усмешка. — И как я все испортил своими обвинениями…

Мария прижала палец к его губам, призывая замолчать.

— Кто-то мудрый сказал, что прошлое нужно оставлять в прошлом.

Алекс втянул ее пальчик в рот.

— Ты простишь меня?

— За что? Я не понимаю, о чем ты говоришь, Александрос, — лукаво ответила она.

— Мне нравится, как ты произносишь мое имя.

— Александрос, — прошептала Мария. — Александрос…

То ли от звука ее голоса, то ли от острого ощущения ее обнаженного тела рядом, но Алекс вновь почувствовал возбуждение.

— Мария! Моя Мария…

И вот он снова глубоко в ней, и ночь снова заключила их в свои волшебные объятия.

На рассвете, когда на траву выпала роса, они оделись и вернулись в особняк.

— Нас могут увидеть, — прошептала Мария.

— Кто?

— О, слышу интонации властелина, — поддразнила она. — Афина может увидеть. Повар. Горничные. Да кто угодно…

Алекс подхватил ее на руки и понес в свою спальню.

— Все будут вести себя исключительно тактично, обещаю.

Конечно. Улыбка Марии померкла — ни к чему обманывать себя, она ведь знает, как много женщин побывало в постели Алекса.

— Нет.

Она посмотрела на него:

— Что — нет?

Он понимающе улыбнулся:

— Любовь моя, никаких других женщин здесьне было.

Алекс видел, что Мария удивлена. Приятно удивлена. Безумие, но он тоже был рад этому. Он поставил Марию на ноги, прижал спиной к закрытой двери спальни и взял в ладони ее лицо.

— Только ты. Это означает, — голос Алекса был торжественным, но в глазах прыгали чертики, — что мы должны отпраздновать посвящение моей кровати. — Он наклонил голову и потерся губами о ее губы. — Шампанское. Свечи. Лепестки роз. Как тебе?

Почувствовал ли Алекс, как часто забилось ее сердце? Мог ли знать, что творится с этим самым сердцем, из которого Мария вот уже два месяца пытается выбросить мечты о нем?

— Великолепно. — Мария чуть подалась вперед, чтобы еще крепче прижаться к Алексу. — Но не займет ли организация всего этого великолепия слишком много времени?

— Мария, — хрипло прошептал он. — Бог мой, Мария…

До постели в этот раз они так и не добрались.

Они добрались до нее потом и занимались любовью, пока в голубом небе над Аристо не засияло жаркое солнце.

Проснулся Алекс один.

— Мария?

Обнаженный, он быстро прошел в ванную. Дверь оказалась заперта. Он услышал звук льющейся воды, но потом все стихло.

— Мария? — снова позвал он и постучал.

— Со мной все в порядке, — отозвалась она, но тихий и слабый голос сказал ему, что это неправда. Ей уже было несколько раз плохо, тошнило.

— Мария! Открой дверь, пожалуйста.

В ответ — тишина. Потом щелкнул замок. Ворвавшись в ванную, Алекс увидел Марию у умывальника с зубной щеткой в руке, глядящую на него в зеркало. Она улыбалась, но ее лицо было бледным и покрыто испариной.

Алекс подошел сзади и обнял ее.

— Тебе снова было плохо?

Она кивнула:

— Немножко.

— Мария, это случается слишком часто.

— Это просто грипп, Александрос. — Мария вымученно улыбнулась. — В Нью-Йорке он буквально свирепствует.

— Это не грипп. Прошлой зимой я им болел. И Андреас. Поначалу плохо, тошнит и все такое, но потом проходит. Тебе же лучше не становится.

— Становится. Мне уже лучше.

— Я отвезу тебя к своему доктору.

— Не глупи.

— Он обследует тебя и выпишет антибиотик.

— Антибиотики бессильны перед вирусами, а грипп — это вирус.

— Очень логично, — сердито прокомментировал Алекс, хотя он не столько сердился, сколько испытывал страх. Мария была такой бледной, с синяками под глазами… — Иди ко мне. — Он развернул ее лицом к себе и крепко прижал. — Я не хочу, чтобы ты болела. Позволь мне позаботиться о тебе.

— Со мной уже все хорошо. Честно.

— Вот уж упрямица! Ладно. Никакого доктора. — Он поднял ее на руки. — В любом случае возвращайся в постель и немного отдохни.

Вместе со своей ношей Алекс опустился на кровать. Он стал нежно ласкать и целовать Марию, и очень скоро нежность уступила место желанию.

Когда он проснулся в следующий раз, Марии снова не было рядом.

Алекс почувствовал, как от тревоги свело все его внутренности, но дверь в ванную комнату была открыта, и Марии там не было.

Он быстро принял душ, надел джинсы и белую футболку, сунул ноги в мокасины и сбежал по лестнице вниз. Услышав тихую музыку, доносившуюся из кухни, Алекс понял, что там Афина и слушает свою любимую радиостанцию.

— Доброе утро, ваше высочество.